Хиту было не до сладких дрём и мыслей. Орудуя своим хвостом, словно веником, он отгонял злых мошек от своей сочной мускулистой попки, но вредные насекомые всё равно ухитрялись садиться на бока, плечи и кусать нежную шкуру. Если бы не палящее солнце или жара, Хит давно устроил бы родео. Ему хотелось завизжать и крутиться волчком, но осознание того, что он не один и на нём сейчас какая-никакая, но ответственность, жеребцу пришлось сдерживать себя. Он вытянул шею и затрёс гривой, играя ею, пытаясь поймать намёки на потоки ветерка, но, не найдя ничего подобного, немного насупился и продолжил шагать дальше. Хит не понимал, как так всё произошло. Как он смог привязаться к человеку? Ведь он ещё давно твёрдо решил, что никогда не позволит так спокойно сидеть и балдеть на своей спине. Но, с другой стороны, он не был полностью подчинён и покорен. И это его вполне устраивало. Да и он просто был благодарен Кесседи за то, что та вытащила его с бойни. Животные умеют благодарить, в отличие от людей, только каждый по-разному. Кто-то лизнёт, кто-то буде тереться об ноги, а кто-то просто посмотрит напоследок и уйдёт. Хиту же просто нравилось быть рядом с Кесс. Она была его другом, компаньоном, сородичем.
Хит почувствовал, как чомбур лёг на его холку и вольно провис. Конь знал, что это означает. Он сорвался в энергичную рысь и немного пробежался вдоль кромки воды, будто заигрывая с волнами - тронут его копыта или нет. почувствовав себя победителем, он довольно загоготал и ворвался набегу в водную гладь, рассекая широкой грудью прохладную воду. Не почувствовав под собой дно, он остановился и вышел на более мелкий участок, где вода была чуть выше груди, но ноги касались дна. Хит не то чтобы боялся глубины, со временем это стало проходить. В детстве он чуть не утонул в бурной стремительной реке, и неприятные ассоциации остались до сих пор.
Огненная шерсть стала остужаться в воде, но мошки продолжали липнуть к морде.

Вдруг мокрый нос Хита почувствовал едва заметные дуновения воздуха, и конь сразу подставил под ветерок морду, прикрыв глаза. На какое-то мгновение его охватило чувство дежавю, и, если бы конь не открыл глаза вновь, он и правда поверил бы в то, что ему казалось. А казалось ему, что он вновь на свободе. Какие-то особые нотки запахов явно напоминали ему прерии. Хит вспомнил всё сразу: и бурные горные реки, в водах которых он однажды чуть не утонул жеребёнком, и заснеженные вершины, в пещерах которых иногда можно было укрыться от зимнего, колючего и пробирающего до костей, ветра. Зелёные, заросшие луга, на которых паслись бизоны и олени... На какой-то момент он вернулся в прошлое и очутился там, давным-давно, жеребёнком. Испуганным, потерянным, одиноким и рождённым, чтобы выживать. И эта битва за выживание прекратилась, когда он встретил Кесседи. Кесседи стала именно тем человеком, который дал понять Хиту, что не все так плохо на самом деле. Что не все вокруг хотят причинить боль и мучения, пугать и издеваться. Она была тем человеком, которому Хиту не надо было ничего доказывать. Она ассоциировалась у коня только с чем-то светлым, хорошим, добрым... С тем, чего раньше так не хватало. Конечно, такая привязанность возникла не сразу, были долгие недели притирки, но в результате пегий понял, что Кесс - это тот человек, на которого он может положиться, который может защитить в случае всего. А такое доверие было самым важным.
Хит вздрогнул, когда девушка зашевелилась и спрыгнула с него в воду - всё-таки на подсознательном уровне ещё остались призраки прошлого. И это несмотря на то, что с появление Кесс Хит стал более... спокойным и сдержанным? Да, теперь он был не монстром, а вполне приличной лошадью. Он не кидался на всех вокруг, как раньше, а лишь ограничивался предупреждениями. Он больше не пытался раздавить конюхов в деннике, так как понял, что они приносят еду и не делают больно. Он перестал грызться с лошадьми, но и не стал с ними общаться. Как и раньше, он просто держался особняком. Он перестал бесноваться, пытаться сделать больно и показать своё превосходство грубыми методами. И всё это благодаря Кесс. Хит никогда бы не мог подумать, что с приходом одного лишь человечка он сможет так измениться. И все почему? Потому что он получил то, чего ему не хватало долгие годы. Он не хотел терять это, упускать. Пусть это продолжается вечно, до конца его дней. И пусть эти руки продолжат гладить его шею даже тогда, когда он будет седым, больным и уже ни к чему непригодным конём. Но он хотел бы умереть на свободе, в которой он родился...
Хозяйка сняла с него недоуздок, подарив свободу. Хит был немного застат врасплох таким поступком девушки, ведь никто раньше не делал подобного. Все всегда боялись, что он куда-то убежит, кому-то навредит, а ещё хуже случайно убьёт. Но ни того, ни другого ему не хотелось уже. Он просто хотел жить так, как сейчас. Ему уже не нужны были приключения, бескрайние просторы и одиночество. У него была Кесседи, а это уже много. Он немного постоял в воде, смотря в спину уходящей хозяйке.
Был вещи, которые он не променяет никогда - свобода, достоинство, честь, гордость. В отличие от домашних лошадей, он родился вольным и знает, что такое настоящая свобода. Но он знал, что больше никогда туда не вернётся. Почему? Потому что есть Кесседи. И, как то ни было странно, он хотел принять участие в скачках, попробовать как это и, возможно, победить. У него была цель и он не отступится от неё, как и от хозяйки. Он был так благодарен ей за всё, что она для него сделала... Он просто не мог проявить эгоизм и выбрать свободу. Он чувствовал, что произошло. Он чувствовал, что кто-то её обидел, потому не собирался бросать.
Он подошёл к ней сзади и положил морду на плечо. Да, он больше никогда не вернётся туда, в Канаду, на волю... Но эта свобода внури него, в сердце, он никогда не будет полностью покорён и не станет катать на своей спине никого, кроме хозяйки.
- Я всегда с тобой. Я никогда тебя не брошу.

" Не брошу, не брошу " - эхом отдавалось в ушах коня. Ему казалось, что эти слова возникали везде: то их нашёптывала шипящая пенка воды, стелющаяся по песку, то шелестела листва кустов, то присвистывал ветер. Хит удивлённо гукнул и оглянулся по сторонам, будто бы его что-то встревожило. Конечно, он никогда её не оставит. Ему просто хотелось быть рядом с Кесс, всегда: в печаль, в радости, в беде и счастье. Разделять с ней всё, что она испытывала. И он не понимал, почему на её щеках блестели слёзы и голос был таким грустным. Он ведь не мог её обидеть? Нет. Он ведь не ушёл? Нет... Он с ней, и будет с ней всегда. Ведь однажды она спасла его, и он будет верен ей до конца своих дней. Она не просто спасла его тогда с мяса, она вытащила его из серой и скучной жизни, в которой он стал бы ещё злее и замкнутее и, наверное, умер бы, сломав себе шею или ногу, пытаясь избавиться от очередного наездника. Или же его опять же сдали бы на мясо и всё закончилось. Но с приходом девушки у Хита появилась цель в жизни. Он хотел победить, пускай и один раз, но победить. Он был пойти на всё ради победы. Он хотел сделать приятно своей хозяйке и больше не видеть этих слёз. Только счастье, спокойствие, умиротворение. Большего ему не надо было. В своё время ему хватило приключений и он хотел отдохнуть от них. Никакой боли, страданий и злобы.
Хиту было приятно понимать, что Кесс доверяет ему. Для него осознание того, что его любят и понимают, было самым главным, ведь именно этого не хватало ему всю жизнь. Сначало спокойно тронувшись шагом, он плавно перешёл в лёгкий и непринуждённый галоп, ничем не скованный, а такой, каким он часто пересекал свои владения в прериях. И именно сейчас он вспомнил, насколько глуп был тогда, не ценил каждый прожитый день. Но то, что было сейчас, для Хита имело значение намного большее. И он больше не собирался наступать на одни и те же грабли. Он неестественно задорно для себя загоготал и галопом направился обратно по пути, который хорошо запомнил.

Утро было как всегда банальным. Типичный завтрак уже приелся, потому рыжий его ел чисто из потребности. Своего берейтора Грик уже не видел несколько недель, а то и больше. Только он начал к нему привыкать, доверять ему, а тот его бросил. В жеребце опять начинала зарождаться озлобленность к людям.
Через небольшое время после завтрака, к нему в денник опять вошел конюх. На этот раз с недоуздком и чомбуром в руках. Пока он пытался надеть недоуздок на рыжую морду жеребца, получил несколько укусов и топтаний по ногам. В итоге он все-таки сделал то, что хотел.
Грика наконец-то повели на улицу. Коль он этого ждал! Кроме Джейсона этим никто не занимался.
Выгнув шею, подобрав круп, Грик перешел на твердую, уверенную рысь. Мужик повис на чомбуре и упирался ногами в пол, но это ему мало чем помогло. Выбежав на улицу, рыжий остановился на какое-то время, жадно вдыхая свежий воздух. На улице было пасмурно, деревья стояли полу-голыми, под ногами шелестели опавшие желтые листья. Когда жеребец последний раз был на улице, стояла еще непокорная жара и все вокруг было зелено.
От наслаждения его отвлек крик конюха. Но не того, который выводил его, а другого, стоящего где-то возле левад. В противоположную от него сторону неслась кобыла. Грик проследил за ней взглядом, после чего издал громкое бубуканье. Рыжий встал на свечу, тем самым вырывая чомбур из рук зазевавшегося конюха и отправился за кобылой.
Он хорошо чувствовал ее запах, поэтому знал, в каком направлении ему следует бежать. Грик вкладывал в галоп все силы, будто это последняя его возможность насладиться бегом.
Сухие ветки били его по морде, неприятно скреблись по рыжим бокам. Прохладный воздух обжигал ему глотку. Мышцы уже начинали потихоньку гудеть. Как-никак он месяц стоял в деннике – плюс или минус несколько недель.
Под ногами грунт становился все более неровным. Стали показываться камни, которые с каждым разом попадались все больше. В памяти стали проявлять картинки деревьев, которые будут через пару секунд. Дежавю? Нет, воспоминания. Еще в самойм начале работы с Джейсоном они были здесь. Тогда Грик покалечился первый раз. Тогда он впервые, более-менее, спокойно подпустил к себе двуного.
Да, он оказался прав. Спустя несколько минут, перед ним красовалось озеро, в которое он тогда нырнул без всяких задних мыслей. Но сейчас он не собирался этого повторять. Резко затормозив, он пробуравил четыре небольшие ямки своими копытами.
Перед ним мало того что красовалось горное озеро, перед ним еще и красовалась та самая кобыла. Прижав голову к низу, рыжий сначала долго наблюдал за ней, принюхиваясь к ее запаху. После чего, опять же согнув шею, направился к ней.
Нет, это кобыла не из слабеньких, поэтому просто так на нее запрыгнуть не получится, но и распинаться перед ней, по крайней мере пока, Грик не собирался. Вновь издавая громкое басистое бубуканье, он подбежал легкой рысью к изабелловой, пытаясь дотянуться до ее носа своим, чтобы лучше почувствовать ее запах.

Грик топтался на месте, изогнув шею и подобрав круп. Он издавал басистое гугуканье, пытаясь произвести впечатление на кобылу.
Изабелловая не обращая на него никакого внимания начала говорить. Спокойно. Сухо. Без лишних эмоций.
От слов, произнесенных кобылой, рыжий резко остановился. Брови его слегка приподнялись от удивления, нижняя губа немного отвисла. Жеребец не привык к тому, что ему дают отпор кобылы. Да, бывают такие моменты, когда лошадкам хочется поистерить и повыкабениваться, но это все обходится парочкой козлов, после чего Грик все же добивается своего.
Жеребец долго переваривал слова, которые произнесла кобыла. Стоял неподвижно.
Изабелловая посмотрела на него с ожидающим видом. Она ожидала от него ответной реакции. А какая должна была быть ответная реакция? Рыжий стоял, недоумевая, что сейчас произошло. Что ему теперь делать?
Виновата понурив голову, Грик посмотрел исподлобья на кобылу.
- Прости, - произнес он сдавленным, но басистым голосом.
Кобыла оказалась не такой как все, что довольно сильно шокировало жеребца. Он больше удивился не словам, которые произнесла кобыла, а тому, что именно КОБЫЛА их произнесла. Да, такие тоже здесь водятся.
В чувство жеребца привел резкий всплеск воды. Он повел ухом в сторону звука, а после чего и вовсе повернул голову. Маленькие рыбки плескались в воде у самого берега, от чего раздавались приятные звуки всплесков, немного смягчающие повисшее в воздухе напряжение.