Массивные лапы выдавали в нём существа другой породы, впрочем, практически каждый человек, задержавший свой взгляд на нём, опознавал волка как лисицу. Действительно, тот, кто не интересуется дикими животными – вряд ли признает различия. Впрочем, волку было всё равно, как окрестят его люди, хоть табуретом. Суть-то от этого не меняется; а человеческому обществу испокон веков свойственно на всё вешать свои ярлыки.
Загрубевшие подушечки его лап нынче были стёрты о горячий, раскалившийся на солнце асфальт; одна лапа даже слегка кровоточила. Куда он шёл, какую цель преследовал – оставалось его тайной, засевшей где-то в глубине его ума. Что-то не видно в этом городе бродяжек – неужто так хорошо работают службы отлова? Мда, с подобными городскими структурами Стэн давно знаком, видел собственными глазами, но самому ему никогда не довелось испытать на себе камеру заключения собачьего приюта. Всегда, даже в самой критической ситуации, с которой можно было столкнуться на улицах городов, волка спасала его проворность, изворотливость и острый, проницательный ум. Ну, и, наверное, шестое чувство. Стэн искренне верил в себя, в свою мудрость и, принимая решение, следовал зову сердца, ведь этот голос самый важный на всём белом свете.
Покрытый летней шерстью, Стэн казался менее значительным и больше напоминал лисицу; но всё же, и в таком одеянии волку было невероятно жарко. Раскрыта его пасть, вывален наружу розовый язык; общая вялость способствовала желанию завалиться где-нибудь в тени, но Рыжий упрямо куда-то шёл. Куда – он не знал. Быть может, то-то свыше направляет его действия; во всяком случае, Стэн склонен так считать. Наполняя каждую случайную встречу глубоким смыслом, волк долго философствовал, оставшись в одиночестве. Уединению с собой, со своим внутренним миром, Стэн так же отдавал значительную роль.
Летние туфли стучали каблучками по раскалённому асфальту; мельтешили сандалии, одетые на босую ногу; грубо и уверенно шагали мужские ботинки и кроссовки. Куда люди так торопятся в такую жару? Почему бы им не остановиться и не присесть в тени – идут ведь по самому солнцу. Стэн шёл вдоль обочины дороги, по траве, прячась в тени деревьев какого-то сквера. Когда лапа наступала на неровность: сучок, камешек или же мусор, не убранный дворниками, Стэн испытывал болезненные ощущения, но старался не обращать на них внимания. По ровному асфальту волк уже не мог идти – слишком уж обжигающе он воздействовал на лапы. Люди. На них совсем нет шерсти, только на голове, да и то не у всех. С одной стороны, это хорошо, но вот без своих дополнительных шкурок им бы ни за что не выжить зимой. Им вообще много без чего не выжить. Величают себя королями мира, а сами-то такие жалкие. Если бы у них не было оружия, преданных собак, то были бы они совсем беззащитны. Их тело очень нежное, белое, кожа ничем не защищена, нет ни массивных челюстей, ни острых когтей. А щенки-то их! Пф, смех один. Волк уселся в ровно постриженных кустах, сквозь густую листву поглядывая на людей, спешащих мимо. Они сделали для себя целый свой мир из камня, горячего асфальта и стекла. Неужели они так далеки от остальной природы? Природа, матушка моя, я чувствую её голос и готов следовать за ним, но неужели людьми ничто не движет, или они придумали что-то своё? Волк зевнул и поднялся на лапы, выходя из кустов. Пора выбираться из этого города, иначе я окончательно здесь зажарюсь.
И Стэн побрёл вдоль какой-то широкой дороги, стараясь держаться в тени; небольшой лес, что был впереди, манил его своей относительной прохладой.
Однако то, что сначала показалось лесом, было весьма малых размеров – перелесок. Пройдя через него, волк столкнулся с огромной территорией, на которой находились непонятные ему строения. В воздухе витал странный, незнакомый запах, который не был похож на все те, которые Стэн чуял раньше. Вскоре, волк понял, что источник этого запаха – большие массивные животные, которых люди водили за собой на верёвках, странно оплетающих головы зверей. Долгое время Стэн присматривался к незнакомцам, что на вид казались достаточно добродушными. Это явно не собаки и не лесные олени. Может, они сами скажут мне, кто такие? На полусогнутых лапах Стэн перебежал к большому загону, огороженному высоким забором. Как он уже смекнул – сюда отпускали этих животных, снимая с головы верёвки. Гибкое рыжее тело просочилось под самой нижней перекладиной, волк подошёл к раскинувшемуся в леваде дереву и лёг у его шершавого ствола. Не теряя внимательности, Стэн наблюдал за этим большим и, вероятно, очень сильным существом. Но оно не так изворотливо как я. Смогу убежать, это уж точно.

Очередной человек проходил мимо этого большого загона, где под деревом притаился Стэн. Но вот, один из них, открыв калитку вовнутрь, отпустил с «поводка» свою массивную подопечную. Волк чуть напряг свои полусогнутые лапы, готовый при первой же угрозе своей личности совершить молниеносный прыжок в сторону, спасая свою рыжую густую шкуру. Рыжий зверь, словно из засады, рассматривал новое для себя существо. Он приметил, что на голове лошади остался висеть плотно прилегающий намордник. Кусается что ли? Но это было бы неразумно со стороны людей – выпустить её в загон совсем одну и в наморднике. Здесь кусать ведь некого. Лошадь резво побежала вдоль ограды, рассматриваемая внимательной парой глаз; когда она пробегала мимо, волк понял, что странные ремни на голове кобылы ничуть не стесняют движений её челюстей. Что за чертовщина? К чему тогда это? Это что же, у них как ошейник? Ещё одним странным открытием стало то, что эта лошадь немного отличалась от тех остальных, которых Стэн уже видел. Смотрел он, конечно, издалека, но мог поклясться, что такой шерсти не видел ни у одного коня. Курчавая шерсть, отдалённо похожая чем-то на овечью – мдаа, такое рыжий волк видел впервые. У них видно не так хорошо развито обоняние чем, например, у волков. Я бы уже давно учуял присутствие чужака, может, у этих копытных «нюх» такой же как и у людей? Будто бы ответом на мысли, крутившиеся в крупной голове Стэна, Пегая кобыла остановилась, настороженно принюхиваясь, затем, наконец, узрела его. Волку только предстояло научиться понимать язык тела этого, другого существа, но энергетику,  с которой она двигалась, настрой – это было видно и без всякого жизненного опыта подобных ситуаций. Навострив округлые уши, Стэн рассматривал приближающееся к нему животное; надо признать, что двигалась лошадь для своих крупных габаритов, вполне проворно. Жёлтые глаза внимательно смотрели на эти прижатые к голове уши, раздувающиеся в такт участившемуся дыханию, ноздри. В тёмных, карих глазах лошади волк видел отголоски страха.
Рыжий плавно поднялся на ноги, не отводя взгляда от лошади, затем, сделал несколько медленных шагов к ней навстречу и остановился, чуть склонив голову набок. Моё имя Стэн.  – мягко, даже как-то вкрадчиво проговорил волк. Можно поинтересоваться, как называетесь вы – большие животные с копытами вместо лап?

Стэн чувствовал волну страха, исходившую от незнакомого большого существа; это подарило ему чувство собственного превосходства над этим существом. Быстро привыкнув к обществу огромного, но пугливого животного, волк не испытывал больше ни малейшей доли страха. Я Лакримоза. – наконец проговорила лошадь, обозначив свою способность мыслить и связно говорить. Лакримоза – это имя или название вида, к которому она принадлежит? Впрочем, вопросов с его стороны не потребовалось -  Лакримоза разъяснила всё сама: Лошади. По крайней мере так говорят двуногие, которые "одарили" нас этими ремнями на морде. Ага, лошади, значит. Для чего нужны эти загадочные намордники на головах лошадей, Стэн спрашивать не стал – наверняка это вызовет долгий рассказ о том, как тяжела жизнь; к тому же, о роли кожаных ремней можно было догадаться и самостоятельно. Либо они кусаются, либо чтобы рулить. Я видел на одной домашней собаке похожую конструкцию. Как я понял, эта штука фиксирует морду, лишая тем самым мощи твою шею. Наверняка, тут тот же самый принцип воздействия. Вот только зачем людям эти самые лошади? 
Лакримоза не стала затягивать молчания, задав свой вопрос к Стэну: Ты откуда? Её большая голова наклонилась ближе к Рыжему; он заметил, что она отвела одно своё острое ухо назад. Я пришёл издалека. –  слегка отстранённо проговорил волк, разглядывая Лакримозу. Хотя я тут не давно, таких интересных животных я ещё не наблюдала. Что же во мне интересного? – с лёгкой добродушной усмешкой спросил Стэн. Моя порода называется Красный волк. Это было сказано просто, без особой гордости, но всё же с чувством собственного достоинства. Рыжий не был через чур чопорным, зажатым в проявлении эмоций, но некоторая аристократичность ему явно присуща.
Взгляд волка вдруг миновал образ Лакримозы, любопытно скользнув куда-то в сторону. С неподдельным интересом, Рыжий смотрел, как незнакомая гнедая лошадь, широкой плавной рысью минуя леваду по проходящей мимо дорожке, везла на своей спине человека. Так вот, для чего они им нужны. Помимо человека на лошади было одето много чего непонятного; странные приспособления, слегка удивившие Стэна.
И ты так же человеку служишь? – спросил волк, посмотрев на кобылу чуть оценивающе, словно примеривая её на роль той рабочей лошади, уже скрывшейся из виду.